Яков Гельфандбейн

Воспоминания Начальника научно-исследовательского отдела
Весной 1959 года по результатам медицинского освидетельствования я, после ранения, полученного при взрыве метеорологической ракеты на Государственном центральном научно-исследовательском полигоне Капустин Яр, был признан к строевой службе как ограниченно годный. К этому времени у меня намного был превышен срок пребывания в звании подполковника, а в Ракетных войсках шли большие организационные преобразования, создавались новые высшие учебные заведения. Одним из них было Высшее Краснознаменное инженерное училище, создаваемое в г.Рига на базе бывшего Севастопольского Краснознаменного училища береговой артиллерии (ВКУБО). После долгих бюрократических проволочек, приказ был подписан, и я прибыл в Ригу на должность старшего преподавателя. Одновременно было отправлено представление на звание, и уже через пару недель, получив в Риге временное жилье, вернулся в Капустин Яр за семьей, на удивление и радость своей Ольги, в новенькой каракулевой папахе – самой лучшей, которую смог выбрать старшина, заведующий вещевым складом. Это был первый шаг в достижении модного тогда среди офицерского состава «малого джентльменского набора» офицера – папаха полковника, степень кандидата, звание доцента. Такая шутливая, и вместе с тем, серьезная карьерно-целевая установка, позволяла наметить и перспективу «большого джентльменского набора» — генеральская папаха, докторская степень и профессорское звание. Справедливости ради нужно отметить, что некоторым это удавалось, хотя первая позиция в нем оказывалась зачастую, самой труднодостижимой, как наименее зависимая от возможностей «службиста». Правда, далеко не всем, преодолевшим этот карьерный рубеж, удавалось достичь второго, хотя бы и из «малого» набора. И достигалось его преодоление зачастую не самыми благовидными методами. Случаи такие в ракетных войсках, увы, были.

И хотя между «составляющими» моего целевого набора была дистанция громадного размера, на диссертацию я уже замахнулся, не просто сдав два из четырех, экзамена кандидатского минимума, но и сделав большой задел на базе плановых научных работ, выполненных на полигоне. Это, кстати, и определило меня как кандидата для направления в училище. Начальник полигона Василий Иванович Вознюк – генерал-полковник, герой Социалистического труда, всячески поощрял занятия наукой. За сдачу одного только кандидатского экзамена (первого в истории полигона) он, собрав офицерский состав полигона в доме офицеров, наградил соискателя – майора Иллариона Мартемьяновича Хомякова золотым брегетом на платиновой цепи. Позднее, он стал доктором наук, генералом и Заместителем Начальника космодрома Байконур.

Когда я, уезжая на новое место службы, подал рапорт о пересылке в училище моего научного задела по НИР и необходимых исходных данных для продолжения работы, он распорядился не чинить этому никаких препятствий. Чтобы обеспечить меня на первое время «вычислительной техникой», в знак поощрения, он распорядился отправить в память о службе на полигоне и в личное пользование, настольную клавишную вычислительную машинку «Рейнметалл» – одну из многих, доставленных на полигон из Пенемюнде. Эта машинка полностью обеспечила меня расчетами по кандидатской диссертации. С этого, собственно, и началась наука в новом высшем училище.

К тому времени в училище еще не было ни одного ракетчика, и начальник Училища генерал Черкасов распорядился подобрать пару кандидатур из числа офицеров, имеющих опыт службы в ракетных бригадах и на полигоне, для возбуждения ходатайства об их откомандировании на преподавательские должности. Подумав, я предложил кандидатуру полковника Розина Бориса Наумовича, и еще двух человек. Полковник Розин был одним из опытнейших, к тому времени специалистов, главным инженером первой инженерной бригады особого назначения (БОН). Он руководил военной командой, демонтирующей огневые стенды в Пенемюнде, сбором конструкторских материалов по немецким ракетам, транспортировкой и монтажом оборудование огневого стенда в знаменитой балке Смыслина, неподалеку от Капустина Яра, был хорошо знаком с главными конструкторами, которые знали и его. К тому же, он имел большой опыт по подготовке личного состава частей по проведению учений, прожигов ракетных двигателей и боевых пусков. Передав должность главного инженера Уманьской ракетной базы, стал Начальником научно-исследовательского отдела. Ровно через полгода, когда была сформирована кафедра эксплуатации, он был назначен ее начальником и оставался ее бессменным руководителем до конца службы. На эту важнейшую в училище кафедру, несколько позднее, прибыл на должность преподавателя, опытный ракетчик подполковник Евгений Владимирович Савин – служивший до этого в третьей БОН, а также на полигонах Капустин Яр и Плесецк в должности командира технической батареи испытательной части. Начальником учебной лаборатории стал майор Геннадий Георгиевич Бегун, приехавший с Уманской ракетной базы, и также имевший опыт службы в войсках.

Должность начальника научно-исследовательского отдела была отдана мне.

Училище формировалось быстрыми темпами. Через некоторое время после известной катастрофы на Байконуре, на должность Начальника училища был назначен мой сокурсник по Академии и сослуживец по Капустину Яру, генерал Анатолий Алексеевич Васильев – лауреат Ленинской премии, кандидат технических наук. Имея большой опыт службы на полигонах, будучи специалистом по баллистике и теории полета, имея обширные знания по всем направлениям ракетной техники, он сумел быстро поставить учебный процесс, организовать научно-исследовательскую, опытно-конструкторскую и изобретательско-рационализаторскую работу, редакционно-издательскую деятельность, и подготовку научных кадров. Непосредственное проведение мероприятий по учебной деятельности с самого начала осуществлял его заместитель по учебно-научной работе (УНР) полковник Геннадий Александрович Мокеев, прибывший из Ростовского высшего инженерного училища, а основные трудности организации научных исследований, научно-технической базы, изобретательской работы и подготовки научных кадров, были по умолчанию возложены на меня.

Ко времени моего прибытия, училище, располагалось на улице Цитаделес в плохо приспособленных жилых зданиях старой части города. Помню – у входа два громадных артиллерийских снаряда береговой артиллерии, символизирующих специализацию училища.

В скором времени для размещения учебного корпуса, было отведено здание бывшего почтамта в центре города. В нем удачно разместились классы и аудитории, в том числе – именные. Здание имело обширные, в два света, актовый и спортивный залы. В удобных и сухих полуподвальных помещениях расположились учебные лаборатории и мастерские. Нашлось удобное помещение для типографии и полиграфических мастерских. Подразделения НИО – вычислительный центр, проектно-конструкторское бюро, а также научно-исследовательские лаборатории факультетов НИЛ-1 и НИЛ-2, разместились в здании бывшей гостиницы на площади Стучкас, образовав научно-исследовательский корпус. Несколько позднее, как подразделение учебного отдела, была создана научно-исследовательская лаборатория программированного обучения.

В руководящий состав училища входили его Начальник, начальник политотдела и заместители Начальника по учебно-научной работе (УНР), строевой части и по тылу, а также начальники ведущих отделов – учебного (УО), научно-исследовательского (НИО) и редакционно-издательского (РИО). После недолгой, но успешной службы Начальником училища, генерал Васильев был назначен на должность Начальника Главного управления ракетного вооружения (ГУРВО). Его сменил генерал-лейтенант Новиков. Культурнейший генерал ВВС и выпускник академии генерального штаба, он в ходе войны был военным атташе Советского Союза в Республиканской Франции. Военный дипломат и знаток иностранных языков, он плохо разбирался в ракетной технике и, будучи прекрасным организатором, он взял на себя все общие вопросы. Организация и ведение учебного процесса, научно-исследовательской, изобретательской и редакционно-издательской работы, лежала на его заместителе по унр, который основное внимание в своей работе, уделял организации учебного процесса, надеясь, что все связанное с НИР, будет обеспечено Научно-исследовательским отделом. Нужно сказать, что это, отнюдь, не мешало делу, а привело к полезной дифференциации ролей и обязанностей, при которой их исполнители могли самостоятельно, без излишней нервотрепки и со знанием дела, отдаться порученной работе и впоследствии стало традицией. В училище хорошо (и не безосновательно) помнили бессмертный афоризм Ярослава Гашека, что война идет успешно до тех пор, пока в нее не вмешается генеральный штаб! Эту разумную позицию занял, после трагической гибели на охоте генерала Новикова, его приемник генерал Н.И.Березняк, ставший позднее Начальником академии им. А.Ф.Можайского.

Еще одним ракетчиком с опытом службы в БОН, недолго был первый заместитель начальника училища по строевой части, полковник Е.П.Шумилов, бывший начальник школы младших специалистов полигона Капустин Яр, готовившей сержантов для боевых частей. Позднее его заменил один из старейших ракетчиков, служивший еще в первой БОН, генерал Андрюков, ветеран гвардейских минометных частей

Училище имело два очных факультета – механический и электротехнический (систем управления), и один заочный факультет. Начальниками первого факультета был полковник я.д Пасмуров – его заместителем – полковник Сорока, оба ветераны ВКУБО, а начальником второго – полковник Сенковский, заместителем которого был полковник Карамышев (на фотографии). Начальниками заочного факультета были довольно значимые личности. Один из них – полковник ВВС Ф.ю.Бачинский, прибыл в училище с должности Военно-воздушного атташе в Соединенных штатах Америки, откуда был, как персона “non grata”, выдворен за любопытство и повышенный интерес к американским Военно-воздушным базам. Другой его начальник – полковник А.К..Недбайло, позднее генерал, прибыл в училище после окончания Краснознамённой Военно-воздушной академии. Как и подобает Дважды Герою, он выполнял больше представительские функции, чем функции начальника факультета.

С самого начала остро встал вопрос с комплектованием педагогических кадров как общеучилищных, так и специальных кафедр. Основной приток преподавательского состава образовался путем перевода в училище ряда специалистов из расформированного в июне 1960, соседнего Рижского высшего военного авиационного инженерного училища. Ракетчиками становились высококвалифицированные специалисты авиаторы – профессора и доценты, доктора и кандидаты наук. Среди них был полковник профессор Уваров – начальник кафедры конструкции ракет, а также профессор Миртов, специалист по авиадвигателям и сопротивлению материалов, кандидаты наук полковники В.Коноплин, А.Жернаков и Питателев, а также подполковник В.Стасюк, в скором времени защитивший диссертацию по двигателям на гибридном топливе. На усиление преподавательского состава прибыла группа ученых из Военно-морских инженерных академий Ленинграда – капитаны первого ранга кандидаты наук Гринберг и Мурзин – специалисты по автоматическому управлению. К тому времени уже заведовал кафедрой баллистики капитан первого ранга доцент Волынец. Руководство рядом специальных кафедр приняли на себя опытные ракетчики – педагоги, кандидаты наук полковники Вужва, В.И.Ланецкий, Николаев, прибывшие из Ростовского училища. На должность начальника учебной лаборатории прибыл капитан А.Иванов, защитивший вскорости диссертацию по усилению микроволн с помощью индуцированного излучения (мазер). Кафедру тактики возглавил кандидат военных наук полковник Ступаков, прибывший в училище с должности старшего преподавателя Академии ГШ им. Фрунзе.

Должность профессора по кафедре физики занял член-корреспондент АН Латв. ССР Я.Кирко По конкурсу должность начальника кафедры высшей математики занял профессор Борис Исаакович Плоткин, один из крупнейших алгебраистов страны, приехавший из Уральского государственного университета, автор всемирно известной монографии «Группы автоморфизмов алгебраических систем». Несколько позднее, также по конкурсу, начальником кафедры теоретической механики стал профессор Александр Георгиевич Бургвиц (1918 – 1991), заведующий кафедрой Челябинского политехнического института, специалист по гироскопии, гидроприводу и гидроавтоматике. На эту же кафедру, по конкурсу на должность доцента, был избран Ю.Н.Лифанов, ученый-изобретатель волновых передач.

Встала задача переспециализации специалистов, прибывших из других родов войск. Эта задача решалась различными путями. Основной из них – вовлечение специалистов в научные исследования и здесь не делалось исключения никому и не зависимо от опыта и стажа работы. Такая работа всячески поощрялась и всячески стимулировалась. Был создан Совет по защите кандидатских диссертаций молодыми преподавателями и составлен план подготовки ученых высшей квалификации – докторов наук по ракетной специализации. Совет сразу приступил к активной работе, и уже через пару лет защита двух – трех диссертаций в год считалась обычным делом, а к середине 60-х годов в Совете училища защищалось по пять и более соискателей, не считая внешних, из родственных училищ – Серпуховского и Пермского, не имевших своих советов.

Нужно сказать, что Начальник училища генерал Васильев, был очень требовательным к подготовке научных кадров и вообще к моральному облику офицера. Среди офицерского состава не было серьезных воинских проступков, но казусы случались. Помню случай, когда один из офицеров в звании полковника, не дождавшись получения квартиры, написал анонимное письмо, в принципе правдивое, которое «рикошетом» было отправлено на рассмотрение обратно в училище. Назначив расследование и выявив автора, он издал приказ, которым за трусость (не за написание письма, а именно за трусость!), недостойную офицера, автору письма было объявлено служебное несоответствие. После проверки жилищных условий этого офицера жилищной комиссией, квартира ему была выделена в порядке очереди.

Естественно, постоянно предпринимались меры по улучшению быта постоянного состава, строились жилые здания в различных районах города, отводились земельные участки для дачной застройки.

Политико-воспитательной работой, с первых дней преобразования училища, руководил один из старейших ракетчиков, служивших ранее в первой БОН, начальник политотдела полковник Иван Иванович Захаров, ветеран гвардейских минометных частей. После смерти, его сменил полковник Тужиков, в высшей мере образованный и тактичный политработник, добрейший человек, знаток солдатской души.

Нужно отметить, что с самого начала, для ведения научной работы в училище были созданы все условия. Выделялось специальное (до года) время для написания диссертации, за счет освобождения преподавателей от учебного процесса с перераспределением учебной нагрузки. Представлялись творческие отпуска, целевые командировки, допуска в конструкторские и научно-исследовательские организации различных министерств и ведомств, на боевые комплексы, сдача кандидатских экзаменов в академиях. Заключались хоздоговора, приглашались крупные специалисты для консультаций и оппонирования диссертаций, проводились научные конференции и семинары, исполнители работ принимали участие во всесоюзных, республиканских, отраслевых конференциях, а в отдельных случаях, и в международных. В училище приглашались известные ученые академии наук и конструкторских бюро. Частым гостем училища и активным участником заседаний ученого совета, был главный научный консультант Генерального Конструктора С.П.Королева, Илья Маркович Раппопорт – профессор Московского авиационного института, консультанты из Сибирского отделения академии наук. Для оппонирования диссертаций приглашались наиболее известные ученые и специалисты. Гостем училища и соавтором ряда разработок и изобретений его научных сотрудников, был Начальник ЦУП, лауреат Государственной премии, позднее член-корреспондент РАН, генерал П.А.Агаджанов.

Быстрыми темпами развивалась загородная база в Лиласте, расширялась научно-производственная структура училища. В составе научно-исследовательского отдела было создано проектно-конструкторское бюро более чем из двадцати инженеров – проектантов и техников – оформителей. Вычислительное бюро получило на свое вооружение современную моделирующую и вычислительную технику. Достаточно сказать, что моделирующая установка «Электрон», едва размещавшаяся в машинном зале площадью более 150м2 и обслуживающим персоналом из 12 человек, была одна из четырех, вообще созданных в стране к тому времени. Для ее энергообеспечения была построена специальная трансформаторная подстанция и проложены силовые сети. В лаборатории работали такие высокообразованные специалисты, как математики В.Д.Самкова и В.Юрин, электронщики – капитан Чубыкин, инженер-капитан первого ранга в отставке Ю.В.Плющевский. Позднее была введена в эксплуатацию и цифровая вычислительная техника, работу которой обеспечивала группа высококвалифицированных программистов под руководством капитана Миронова.

На загородной базе, силами строительных организаций ПРИБВО и лабораторий специальных кафедр, создавались скрытные под землей учебные технические, а также и стартовые позиции для ночных занятий, оборудовались помещения и исследовательские стенды испытательно-лабораторной базы. На кафедре эксплуатации, в помещении Петровского артиллерийского арсенала, в шахте бывшего порохового склада, по плану НИР и под руководством Б.Розина, силами учебной лаборатории майора Г.Бегун, был оборудован учебный пусковой шахтный комплекс, снабженный необходимой техникой. На этом комплексе проводились занятия по плану боевой подготовки стартовых подразделений, а также исследования по оптимизации учебного процесса. В создании этого, единственного в РВ учебного шахтного комплекса, большую проектную работу выполнило проектно-конструкторское бюро научно-исследовательского отдела училища.

Каждый из факультетов имел свою научно-исследовательскую лабораторию из нескольких групп исследователей, по 20-25 человек в лаборатории. В научном плане все работы в них координировались научно-исследовательским отделом. Кроме научных лабораторий, по тематике исследований создавались исследовательские установки непосредственно при кафедрах, для чего кафедры имели специальный штат техников – сверхсрочников и оборудование, вплоть до станочного. Большие работы, особенно заказные (например, с КБ Туполева, Туманова и рядом ракетных КБ), обеспечивались экспериментальной базой на загородных установках в Лиласте. Там, в бетонных бункерах бывших артиллерийских позиций береговой обороны, размещались взрывоопасные испытательные и исследовательские стенды. Наиболее сложным был стенд для испытаний металлов и сплавов в газовых потоках больших скоростей (выполнявшихся по заказу КБ Туманова). Созданная на кафедре двигателей (полковник Д.Вужва), совместно с НИЛ-1 и ПКБ НИО установка, позволяла проводить исследования разнообразных процессов, происходящих в образцах металлов и сплавов под воздействиями различного характера, в высокотемпературном (близком к температуре плазмы) газовом потоке высоких скоростей. Батарея более чем из 10 баллонов высокого давления от подводных лодок, обеспечивала в этой установке, требуемые сверхзвуковые скорости истечения газов под давлением в 400 атм. По результатам этих исследований, внедренных заказчиком, был защищен ряд диссертаций, в том числе – докторская. Ее защитил полковник, автор многих изобретений Л Я.Несговоров.

Докторские диссертации были также защищены научным сотрудником НИЛ-2 подполковниками А.Устинским, позднее профессором Рижского авиационного института гражданкой авиации и Т.Н.Терлеевым в области динамических процессов в камере сгорания жидкостного ракетного двигателя, сменившим меня на должности начальника НИО, так и не осилившим ее.

Опытом становления училища и научно-исследовательской работы в нем, с целью его распространения его на другие, вновь организуемые ВУЗЫ, интересовались руководители Министерства обороны и его часто навещали руководители всяких рангов. На снимке – группа руководящего состава училища во главе с его начальником генерал-лейтенантом Новиковым (в первом ряду четвертый слева), сфотографирована с Помощником министра обороны СССР, Главным маршалом бронетанковых войск П.А.Ротмистровым и начальником управления учебных заведений РВ генералом А.Г.Захаровым. Автор этих строк четвертый справа во втором ряду, третий справа – начальник 1-го факультета полковник Пасмуров. Второй справа – мой заместитель подполковник Евгений Иванович Дмитриев, в этом же ряду третий слева – начальник 2-го факультета полковник Сенковский, а четвертый слева – начальник учебного отдела полковник Тараканов. Сидит второй слева в первом ряду – полковник Г.А.Мокеев.

На другом снимке запечатлены участники посещения училища – начальники академий, высших училищ и их ведущие специалисты (сидят в первом ряду), а также Начальник управления высших учебных заведений РВ с группой офицеров своего управления.

Тематика научных работ была самой разнообразной и охватывала большой спектр исследований, связанных с ракетной и космической техникой, ее совершенствованием и эксплуатацией, созданием новых образцов. План одержал раздел опытно-конструкторских работ ОКР, которые везде, где это оказывалось

возможным, доводилось до испытаний опытного образца, подтверждающего реальность его реализации. В любом случае – одним из важнейших факторов, определяющих качество исполнения как НИР, так и ОКР, являлась защита результата работы авторским свидетельством на изобретение или положительным решением не его выдачу.

Работа по патентованию изобретений и организации изобретательства и рационализации, осуществлялась непосредственно Начальником Научно-исследовательского отдела, а ее практическую реализацию вел его специальный помощник по изобретательству. Получение авторских свидетельств было системой, в училище была хорошо налажена патентная служба, и в отдельные годы количество полученных авторских свидетельств было близко к двадцати, а отдельные изобретатели имели до 100 свидетельств и получали их по 8-10 в год. В училище было два заслуженных изобретателя республики, имевших иностранные патенты. Одним из них был автор этих строк, другим – полковник Левин, начальник НИЛ-2, специалист по бесконтактному электроприводу. Почетное звание заслуженного рационализатора республики было присвоено полковнику кандидату технических наук Н.Г.Шумову.

Исполнители научных работ освобождались от малопроизводительного труда по оформлению научной и проектной документации, этим занималась специальная группа оформителей из проектно-конструкторского бюро, редакционно-издательского отдела училища и фотолаборатория НИО. Поэтому отчеты отличались тщательностью и единообразием оформления, после квалифицированной корректуры хорошо читались, и высоко оценивались по их содержанию заказчиками. За качественное исполнение работ их исполнители поощрялись начальниками различного ранга и заказчиками работ.

Качественному проведению исследований в существенной мере способствовало их качественное планирование. Это был длительный и сложный процесс, скорее даже – церемониал – получения и согласования заказов с заказчиками, соисполнителями и обеспечивающими организациями, начинавшийся задолго до начала самой работы. Иногда этот процесс занимал времени не на много меньшее чем ее исполнение и требовал разъездов по организациям различных министерств и ведомств, в самые различные районы страны. Наиболее сложным этапом согласования был заключительный, перед представлением на утверждающую подпись. Это согласование, имевшее целью оптимизировать, в рамках единой системы, разработки участвующих организаций, обычно проводилось в Главном управлением ракетного вооружения (ГУРВО), имевшего статус генерального заказчика научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, а также серийно изготовляемого ракетного вооружения. Согласование проводилось на территории главного штаба РВ в глухих подмосковных лесах во Власихе, занимало с неделю времени, после чего план представлялся на обсуждение Технического совета РВ. Позднее, после защиты мною докторской диссертации, мне часто приходилось бывать на его заседаниях, выступая в разных ролях, где встречался со многими видными военачальниками, конструкторами, испытателями, космонавтами.

Очень трудоемкую и сложную работу представляло собой это согласование. На него съезжались начальники НИО всех высших учебных заведений ракетных войск со своими заместителями, представители НИИ и КБ, заказчиков от управлений ракетных войск и соисполнителей – всех кто был заинтересован в исследованиях. Непосредственно руководил этой работой, через многочисленных специалистов направленцев – членов управления, его Начальник. Долгое время им были генерал Калашников, мой сослуживец по полигону и бывший начальник Рижского училища – Анатолий Алексеевич Васильев. Высокоавторитетный во всех вопросах ракетной техники и пользовавшийся неоспоримым уважением ученого и военачальника, он вел согласование уверенно, и его слово было всегда решающим. В управлении трудились высоко компетентные специалисты – ракетчики такие, например, как полковники Л.Преображенский и Н.Пименов. На снимке – группа офицеров РВ, ответственных за согласование плана, сфотографировавшаяся в ГУРВО. Сидят в центре – начальник ГУРВО генерал Калашников и начальник НИО академии имени А.Ф.Можайского. Во втором ряду четвертый слева – начальник НИО Рижского училища, четвертый справа – зам. Начальника НИО академии им Дзержинского полковник Меншиков (начальником НИО академии был полковник Олейников), офицеры НИО других высших учебных заведений РВ, планового отдела НИИ-4, а также ГУРВО.

Большую и полезную помощь в деле становления науки, училищу оказывали артиллерийская академия им. Ф.Э.Дзержинского и военно-воздушная академия им. А.Ф.Можайского, переведенная в состав ракетных войск, а также Ростовское высшее военное командно-инженерное училище РВ. С этими учебными заведениями установились теплые и дружеские отношения взаимопомощи и обмена опытом – с одной стороны ракетных войск, с другой – опыта академического. Стало обычным проведение совместных тематических конференций и совместных исследований, защит и оппонирования диссертаций в советах академий и училищ, издание совместных трудов. Здесь большую организаторскую роль играли как сами начальники учебных заведений, так и руководители их отделов, кафедр и просто личные отношения, устанавливающиеся в процессе научного обмена. Особенно это относится к связям со вторым факультетом академии им. Можайского, и обусловлено это было тем, что мне пришлось быть заместителем председателя Государственной комиссии по передаче академии им. Можайского в ракетные войска – помощника Главкома по ВУЗам генерал П.А. Дегтярева. Одновременно, я был и председателем ее подкомиссии по второму факультету. Ясно, что это была блестящая возможность установить и наладить научные и деловые контакты с учеными академии и факультета, в поддержании которых, были заинтересованы обе стороны, и пренебречь которой я, и не мог, и не имел права. Академия получила возможность перенимать опыт у специалистов – ракетчиков училища, передавая им свои академические знания.

Вспоминаю интересный случай, происшедший в процессе этой передачи. Генерал Дегтярев, услышав, что академия развивает работы по теории надежности сложных систем (А.М.Половко и коллектив), вспылив, заявил, что советское вооружение всегда надежное, выразил сомнение в полезности этой теории, как не способствующей росту патриотизма, приказал мне «разобраться, доложить и дать предложения». Пришлось «разбираться», составить доклад, в котором разъяснить что это такое – теория надежности, убеждать генерала, что физическая природа вещей едина, как для патриотов, так и для их противников, и сделать об этом сообщение на специальном заседании Комиссии. Это позволило избежать неприятного скандала, хотя генерал, не убежденный до конца, ворчал еще несколько дней. Ничего кроме вежливой улыбки у его оппонентов это не вызывало, но неприятный осадок остался у многих, в том числе, и у меня.

В результате установившихся контактов, довольно частыми стали совместные стажировки преподавательского состава, участие в совместных исследованиях, в особенности совместное обсуждение полученных научных результатов. Особо продуктивно такие обсуждения проходили на заседаниях кафедр профессора, генерала и лауреата Гос. премии Е.П.Попова, создателя теории нелинейных систем управления и профессора В..А.Бесекерского в академии им. Можайского. В них участвовали такие уже тогда известные ученые, как Р.М.Юсупов, создатель отечественной школы по теории чувствительности сложных информационно-управляющих систем, А.М.Половко, Х.Л.Смолицкий, П.А.Чукреев – специалисты по теории надежности. Значительное содействие этим контактам, оказывали руководители академии, в частности ее начальник генерал-полковник Петр Александрович Родимов, уделявший этому личное внимание и профессор генерал Леонид Георгиевич Тучков, его заместитель по научной работе. А курс теории надежности в училище был введен по программе, утвержденной вскоре генералом Дегтяревым, и основным учебником по этому курсу, стала книга авторского коллектива академии. Использование этой теории нашло широкое применении и в научных исследованиях ракетного вооружения, проводимых в училище, а много лет спустя, методику А.М.Половко, я использовал в исследовании небезызвестной системы продажи и бронирования авиабилетов Аэрофлота «Сирена». Тогда удалось разработать ряд мероприятий по управлению продажами авиабилетов, в частности снижения перепродаж и прекращения их сверхпродаж.

Аналогичные контакты установились и с артиллерийской академией им. Дзержинского, в особенности по кафедре профессора генерала Александра Степановича Шаталова – специалиста по отображению процессов управления в пространствах состояний. На таких обсуждениях часто бывал и заместитель по научной работе начальника этой академии, профессор генерал Александр Васильевич Солодов, создатель теории систем управления с переменными параметрами.

Весьма успешной была работа по организации сдачи экзаменов кандидатского минимума и защиты диссертаций соискателями ученых степеней училища в советах академий на этапе становления училища и, хотя редкая, но продуктивная их защита, соискателями академий в совете училища на более позднем этапе. Не могу не вспомнить блестящую защиту кандидатской диссертации майором Клейменовым, соискателем из академии им.Можайского в совете училища, которую мне пришлось оппонировать. Да и сам я сдал оба экзамена по специальности в академии им. Дзержинского, а защитил обе диссертации в Ученом совете академии им.Можайского (1962, 1968), председателем которого был генерал П.Родимов. Его подпись украшает первый из моих дипломов.

Трудную, многоступенчатую работу по составлению, верстке, отработке и согласованию планов нир и окр, что само по себе являлось сложной научной работой, мне помогал вести мой бессменный заместитель подполковник Евгений Иванович Дмитриев (во втором ряду слева). Высокообразованный офицер, окончивший две академии, бывший работник ГРУ ГШ, он был специалистом по Швеции, откуда и прибыл в училище. Никто лучше его не мог составить ответственное письмо или важный доклад. Откусив от принесенного из дома громадного яблока кусок, и сразу отложив в сторону и надкушенное яблоко, и вслед за ним прикуренную из только что открытой пачки «Герцеговину Флор», он писал бумаги «с первого захода». Сказывалась выучка разведчика! Он трудился, тесно взаимодействуя с моими помощниками, которых у меня, кроме помощника по изобретательству и патентоведению Я.Гопко (сидит в первом ряду с призом в руках), было еще три. Бессменным старшим помощником, был подполковник Николай Наутов (на фотографии он во втором ряду в центре), а помощниками – майор Назаров (во втором ряду справа) и капитан Вениамин Брысин. В первом ряду слева – начальник отдела по изобретательству ПРИБВО подполковник Лёвин, вручивший училищу приз за первое место в изобретательской работе. Я не помню года, чтобы училище было обойдено этим призом.

Работа отдела поддерживалась двумя референтами со знанием иностранных языков, секретарем – машинисткой О.В.Сметаниной, бухгалтером отдела А.Галушко и техником-оформителем О.В.Марченко.

Трудолюбие и старательность сотрудников отдела, разгрузивших меня от большой части рутинной работы, представили мне широкие возможности заняться самостоятельной исследовательской, изобретательской и издательской деятельностью. Мои научные интересы были связаны с изысканием методик оценки испытаний сложных технических объектов по результатам телеметрических измерений сигналов на их входах и выходах. Они ориентировались на ракетную и космическую технику, но работа вылилась в решение общенаучной задачи построения математической модели сложного объекта независимо от его физической природы в процессе нормальной (или анормальной) эксплуатации (жизнедеятельности). Задача принадлежала к классу тогда еще не решенных и некорректных обратных задач математической физики, оказалась сложной, потребовала больших усилий и сложных математических исследований и конкретных расчетов. В результате ее выполнения в 1962 году была защищена кандидатская диссертация, покрытая более чем двадцатью авторскими свидетельствами на изобретения и более чем двумя десятками статей. Ее развитие привело к докторской диссертации (1968), результаты которой уже были покрыты более чем пятьюдесятью авторскими свидетельствами, таким же количеством статей и монографией, посвященной общетеоретическим аспектам проблемы. Как оказалось, эта монография была первой в мире книгой, посвященной задаче статистической идентификации. Через три года после защиты докторской, в дальнейшее развитие этого направления, вышла в свет еще одна монография, написанная совместно с моим адъюнктом – заочником, бывшим курсантом – моряком, еще по училищу береговой обороны, Леонидом Васильевичем Колосовым, защитившим по ней свою диссертацию. Позднее он стал начальником отдела анализа космодрома Байконур, доктором наук, профессором и заместителем начальника Ставропольского высшего училища связи ракетных войск. Не могу не вспомнить добрым словом инженера-математика ВЦ Валентину Дмитриевну Самкову и инженера-программиста В.Юрина, оказавших мне существенную помощь при проведении необходимых математических исследований и расчетов.

Несколько отвлекаясь, не могу не упомянуть о другой, ставшей уже моей пожизненной, работе, которой я начал заниматься еще на полигоне Капустин Яр в конце пятидесятых годов, по рекомендации академика генерала Анатолия Аркадьевича Благонравова, и которую не завершил по сегодняшний день. Академик, руководя ракетным зондированием верхних слоев атмосферы и пуском в ближний космос первых животных, еще в 1954 году обратил мое внимание на перспективность изучения, на математических моделях, последствий облучения живого организма космическими частицами высоких энергий. При проведении этих пусков, я исполнял функции начальника команды поиска животных и обеспечения систем их жизнедеятельности при приземлении, и имел контакты со специалистами, исследующими последствия их пребывания в космическом полете, среди которых, к сожалению, специалистов в области развивающейся тогда медицинской кибернетики не было.

Работу официально поддержал председатель Совета АН СССР по комплексной проблеме «Кибернетика», академик контр-адмирал АИ.Берг, в то время заместитель министра Обороны СССР. Курируя разработку ракет морского базирования (испытательный стенд полигона для отработки пусков морских ракет в условиях качки на поверхности Мирового океана находился в моем ведении), он бывал на полигоне, где мне приходилось давать ему объяснения по назначению и конструкции стенда и пускового оборудовании (система «Малахит»). Несколько позднее, уже во время моей работы в училище, он совместно с академиком Париным, председателем Совета АН СССР по комплексной проблеме «Злокачественные опухоли», дал заключение, в котором академики указали на перспективность таких исследований и рекомендовали их включить в планы совместных работ академии наук.

Эта работа, находящаяся в общем русле моих научных интересов, активно поддерживаемая также руководившим в то время разработкой проблем жизнеобеспечения человека в космическом полете, доктором мед. наук, профессором, позднее лауреатом Государственной премии СССР и действительным членом Международной астронавтической академии, полковником В.И.Яздовским, с самого начала захватила меня. Она уже к началу 70-х годов привела к получению весьма значимых результатов, была защищена (в соавторстве с рижскими специалистами-медиками) более чем 25 авторскими свидетельствами СССР и патентами 11 государств, в том числе – США, Великобритании, Франции, Италии. Исследование и разработка математических моделей, обеспечивающих такое исследование, составило значительную часть моей кандидатской и, особенно, докторской диссертаций (около 900 страниц ее приложений). Результаты исследований, по представлению Главного хирурга МО генерал-полковника медицинской службы, академика АМН СССР А.А.Вишневского, поддержанные Министром обороны СССР Маршалом Советского Союза Р.Я.Малиновским, привели к постановлению Правительства СССР. В соответствии с этим постановлением, при институте электроники и вычислительной техники АН Латвии, была создана специальная лаборатория и опытное производство, в задачу которых, в соответствии с упоминавшимся заключением двух академиков и постановлением Правительства, входила разработка действующих образцов диагностической и прогностической аппаратуры. Такая аппаратура, в виде оптоэлектронной системы ракового скрининга с вычислительной машиной в контуре распознавания, была создана в нескольких экземплярах (я был научным руководителем работы, для чего в течение нескольких лет без отрыва от основных обязанностей прикомандировывался к этому институту, как внештатный СНС). В разработке активное участие принимали сотрудники Всесоюзного НИИ радио профессор-консультант М.И.Кривошеев – представитель Советского Союза по цветному телевидению в ООН, специалисты института, в число которых входил СНС И.Н.Гуглин.

В процессе разработок был сделан ряд серьезных изобретений, в том числе, запатентованных в 11 странах мира. Система была передана в опытную эксплуатацию в ряд специализированных организаций, и в результате, в 1970 и 1972 годах (точно как в кинофильме «Бабетта идет на войну») за нее были присуждены Госпремии СССР и Латвийской ССР. Перипетии внедрения этой системы и ее странного награждения (а странностям этим способствовал мой неожиданный выход в отставку), стали известны из прессы только после 2000 года. Все кончилось тем, что строго засекреченная работа через несколько лет, в наступившие смутные годы перестройки, была «прикрыта» самими лауреатами. Разработки по ней, всемогущим Главлитом были запрещены к печати – как в открытой, так и в закрытой. Ее основные исполнители ушли «в подполье».

В настоящее время завершено написание итогового манускрипта монографии специфического содержания – «Очерки теоретической онкологии», один из экземпляров которого направлен Президенту Российской федерации, другой – президенту Белоруссии. Работу в этом направлении, веду и сегодня.

Возвращаясь к вопросу о подготовке научных кадров в училище, отмечу, что она проводилась, как правило, на базе диссертаций, выполняемых в рамках плана научно-исследовательских работ, однако не исключались и индивидуальные планы. Общим правилом являлось требование соответствия результатов исследований требованиям ВАК и представление работ в качестве диссертации, быть может и после некоторых специфических для диссертации доработок. Это стимулировало научные исследования и, вместе с тем, обеспечивало четкое разделение исполнителей по разделам выполняемой работы.

Ежегодно защищалось до десяти кандидатских работ, выполненных как по плану НИР, так и по индивидуальным планам, и все эти работы были на передовом рубеже современной науки. Это были исследования в самом широком диапазоне – от мазеров и связи по лазерному лучу, до новых типов электроэрозионных двигателей для космических аппаратов или магнитной гидродинамики и изучения поведения жидкости в условиях невесомости. Для этой работы, которой руководил академик Кирко, был создан специальный стенд, имитирующий условия малой гравитации.

Небезынтересны были и исследования, которые велись на загородной базе по созданию на сыпучих грунтах, твердых покрытий, на базе использования отходов крекинга нефти и пригодных для создания колонных путей, преодолеваемых тяжелой колесной техникой, и множество других как заказных, так и поисковых работ, в том числе по кафедрам тактики и боевого применения.

Поисковые работы, как правило, завершались составлением проекта технического задания на тот или иной разрабатываемый объект, которое, с целью подтверждения его реализуемости, фактически проигрывалось на различного рода макетах или образцах.

Качество диссертаций, защищаемых в Совете училища, было достаточно высоким и подтверждением этому является то, что ни одна из работ не была отклонена ВАК. Но любопытные случаи, как водится, имели место быть. Так, мой заочный адъюнкт – начальник кафедры боевого применения полковник Курячий, написал и защитил диссертацию по программированному обучению в ракетном вузе. Полковник, с рождения – «военная косточка», одетый всегда «с иголочки» и в сапогах «в бутылочку», окончивший Ташкентское Краснознаменное и ордена Красной Звезды высшее общевойсковое командное училище имени В. И. Ленина, был человеком пунктуальной точности и исполнительности. Получив задание или советы на разработку, он буквально через считанные дни приносил исписанные каллиграфическим мелким почерком листки с текстом, к которому при всем желании невозможно было придраться. Используя в работе математические методы нового тогда экспертного анализа, он в течение чуть больше года, написал свою диссертацию. Он защищал ее на соискание ученой степени кандидата военных наук, но был аттестован Высшей аттестационной комиссией в степени кандидата технических наук, чем он был, естественно, обижен. Его апелляции привели лишь к сообщению ВАК, что если он будет настаивать на присуждении ему искомой степени по военным наукам, то ВАК вообще отменит свое положительное решение. Пришлось военному служаке смириться с присуждением степени по техническим наукам! Но кафедра его, была признана лучшей по ракетным вузам, и для изучения его опыта, в училище приезжали даже высокопоставленные начальники, вплоть до начальников академий.

Руководителями соискателей были наиболее подготовленные специалисты. За время работы в училище мною, в частности, было подготовлено свыше двадцати пяти кандидатов наук, многие из которых стали впоследствии докторами. Среди них был и подполковник Борис Ершов, с которым мы сделали множество совместных изобретений. Из них выделяется оптоэлектронная система обнаружения и распознавания объектов («Глаз лягушки».) Это устройство воспроизводило функцию глаза лягушки – вести наблюдение в полусфере (в нашей системе – изнутри полной сферы на ее внутреннюю оболочку), выделять подвижные объекты на фоне неподвижных или слабо флуктуирующих, распознавать выделенное изображение и принимать по результатам распознавания решение. Будучи зарегистрировано по реестру министерства обороны, оно (по моим нескромным предположениям, подтверждаемым просочившейся из НИИ-4 информации) могло быть положено в основу системы не только охраны и обороны важных наземных государственных объектов, но и космической системы дальнего наблюдения и распознавания факела запущенных ракет. Эта система вполне могла составить основу той самой системы, автоматика которой 25 сентября 1983 якобы показала, что с территории США был произведен запуск по территории СССР межконтинентальных баллистических ракет «Minuteman II silo» и за недоверие сигналам которой, российский офицер Петров был награжден в США «за спасение мира от ядерной войны». Хорошо зная принципы работы этой системы и меры ее защищенности от внешних и внутренних помех, позволю себе усомниться, что она и в самом деле могла дать сбой в распознавании. Именно такого рода сбои блокировались специальной автоматической системой антибликования, построенной на управлении направлением вектора поляризации отраженных сигналов с помощью холестерических кристаллов.

Учебно-опытные производственные мастерские училища обеспечивали изготовление нестандартного экспериментального и учебного оборудования и необходимых приспособлений, разработку которых вело проектно-конструкторского бюро училища. Помню, что эти мастерские работали на оборудовании и в помещении немецкого танко-ремонтного завода на улице Слокас в Задвинье. На кирпичном фронтоне здания, в котором размещалось его управление, на сотнях его красных кирпичей, были вырезаны или выцарапаны реквизиты узников Рижского филиала концлагеря Саласпилс, которые работали на ремонте подбитых и вышедших из строя танков. Где-то в 56-м году, на территории по близости расположенного окружного военного завода по ремонту авиадвигателей, раскопали рвы, в которых были закопаны тысячи замученных невольников и перезахоронили их. Этот факт был наглядным свидетельством зверств фашистов в Прибалтике, который мы использовали в воспитательной работе с курсантами училища.

Научно-исследовательская работа, издание «Трудов училища», учебный процесс на очных и заочном факультетах, мероприятия по набору абитуриентов и другие типографские нужды, обеспечивались различного рода типографскими и полиграфическими работами редакционно-издательским отделом училища. Отдел был обеспечен современной типографской техникой, литографским и всем необходимым полиграфическим оборудованием. Его начальником был майор, а потом полковник Ю.Перечнев, ветеран училища со времен Севастополя. Человек громадной жизнедеятельности, он получил второе образование – инженерное, закончив заочный факультет своего же училища, однако продолжил ранее начатые исследования в области истории Великой отечественной войны. Избрав направлением работы историю береговой артиллерии, он защитил вначале кандидатскую, а затем и докторскую диссертации. Став доктором исторических наук, признанным специалистом, он получил назначение на должность заместителя начальника института военной истории МО. Его заместитель майор Ю.Виноградов, идя по стопам своего руководителя, также закончил заочный факультет и позднее стал главным редактором журнала МО «Воин-сержант».

Наборы курсантов в училище всегда были полными и поступали в него молодые люди со всех концов страны и всех национальностей. Высокая сознательность и целеустремленность курсантского состава, хорошие бытовые условия в его городке на берегу Кишозера, способствовали поддержанию высокой и сознательной воинской дисциплины и порядка. Понятие «дедовщина» в его сегодняшнем понимании не существовало, и самым большим проявлением дедовщины была клятва молодого солдата – «я салага, бритый гусь, я торжественно клянусь …», и после трех щелчков или легких ударов ложкой по лбу, молодой курсант или солдат становился полноправным членом воинского коллектива. Мы не знали бытующих сегодня в российской армии, кровавых ЧП. Самоволки – вот самый большой проступок военнослужащего срочной службы или курсанта училища. Я не помню ни одного случая за время моей службы в училище, чтобы кто-то был осужден или вообще судим за воинские преступления. Самое большое наказание – гауптвахта. Что такое наркотики мы не знали вообще, хотя Рига и портовый город. Даже выпивка была чрезвычайной редкостью.

В истории и жизни училища, воспитании личного состава, большую роль сыграли боевые традиции ветеранов Великой отечественной войны, через горнило которой прошло большинство профессорско-преподавательского состава и сверхсрочников.

В их составе было много участников самых крупных ее сражений, а также участников героической обороны Севастополя – бывших бойцов и командиров курсантского батальона училища. Среди них были начальник первого факультета полковник Яков Дмитриевич Пасмуров – почетный гражданин города Братиславы, он командовал дивизионом торпедных катеров Дунайской флотилии, полковники Сорока и Кадьянов. Начальником медико-санитарной службы училища, был полковник медицинской службы Александр Мармерштейн, занимающий такую же должность на знаменитой 30-й батарее Севастопольского района береговой обороны в дни его героической защиты. В санитарной части служила подполковник медицинской службы военный врач – кардиолог Полина Осиповна Зебель. Как оказалось, она была моей землячкой, более того, – соседкой по довоенному Харькову. Участница Сталинградской битвы, она спасла жизнь многим защитникам Сталинграда, ее хорошо знали и чтили в Сталинграде. В музее Сталинградской битвы хранятся экспонаты, связанные с ее боевой деятельностью. Полковник Б.Н.Розин командовал противотанковым артиллерийским полком. Мне же пришлось воевать в гаубичном артиллерийском полку Резерва Верховного главного командования.

Организация ветеранов ВКУБО держала постоянную связь с училищем. Частым гостем у курсантов был командир курсантского батальона, оборонявшего Севастополь, полковник Костышев. В музее боевой славы училища хранился орден Отечественной войны I степени, которым был награжден герой обороны Севастополя Александр Мальцев, переданный в музей его матерью. Снимок запечатлел группу ветеранов в день 45-летия со дня Победы. В средине последнего ряда – полковник береговой обороны Костышев.

Традиции училища свято почитались в делах его профессорско-преподавательского и переменного состава. Память о мертвых хранилась в памяти живых.

Большое место в научно-исследовательской работе занимала научно-методическая работа. Эта работа шла широким фронтом и охватывала все стороны учебного процесса и боевой подготовки в частях. Так все, без исключения преподаватели, вели работу по совершенствованию методики обучения в вузах и войсках, разрабатывая не только учебно-методическую литературу и учебные пособия по своему курсу, но и ведя поиск наиболее эффективных форм и методов ведения учебного процесса. Составлялся особый план такой работы, образующий научно-методический раздел общего плана НИР. В частности, в 60-е годы, в рамках модного тогда программированного обучения, создавались не только специализированные учебные пособия (в первую очередь для факультета заочного обучения), но и специализированные классы для очного программированного обучения, множество сложнейших автоматов-тренажеров, воспроизводящих те или иные технологические процессы обслуживания и подготовки техники или изучаемых процессов. Техническая документация по этим разработкам тиражировалась РИО и отправлялась в другие учебные заведения и в войска. Единство методических приемов программированного обучения обеспечивалось специально созданной научно-производственной лабораторией.

Училище было ведущим по разработке научной методики обучения сержантского и технического состава ракетных войск. В 1960-м году началась беспрецедентная разработка 11-и томного «учебника сержанта», руководителем которой был лично Начальник училища генерал А.А.Васильев. Автор этих строк был ответственным исполнителем второго тома, посвященного системе управления полетом и, одновременно, заместителем главного редактора. Задача оказалась непростой, ибо сложнейшие вопросы автоматического управления и конструкции механизмов ракет и наземного пускового оборудования, работающих на различных физических принципах, необходимо было довести до сержанта, зачастую не имевшего достаточного образования. При этом необходимо было согласовать между собой изложение, еще во многом не устоявшуюся терминологию, рисунки, графики и ссылки во всех 11 томах учебника, что трудно сделать даже технически. Отсутствие необходимого опыта возмещалось усилиями и старанием исполнителей, и не более чем через полтора года, весь многотомный, хорошо отредактированный и иллюстрированный труд, в виде двух сигнальных экземпляров, лег на письменный стол главнокомандующего РВСН — заместителя министра обороны СССР Маршала Советского Союза Сергея Семеновича Бирюзова.

Маршал, сам много внимания уделяющий творческой работе, принял заместителя ответственного редактора труда, а им был автор этих строк, в своем рабочем кабинете в здании Министерства обороны на Фрунзенской набережной. В течение полутора часов, в непринужденной обстановке за чашкой крепкого чая, подробно расспросив о назначении, структуре учебника и его особенностях, просмотрев все его 11 томов, поинтересовавшись, каким образом за короткое время авторскому коллективу удалось преодолеть трудности и подготовить такой обширный и хорошо иллюстрированный учебник, он отдал ему должное. Секундочку подумав, он принял решение отправить его на рецензию и «опытную эксплуатацию», с целью получения критических замечаний для доработки и последующего тиражирования. Этот этап, после предварительного растиражирования и рассылки сигнального экземпляра, прошел быстро, и специальным приказом Главнокомандующего, учебник был утвержден, тиражирован, объявлен официальным руководством для учебного процесса в войсках, разослан по назначению, а все его исполнители были награждены ценными подарками с объявлением благодарности. И хотя учебник содержал сведения не только о находящихся на вооружении, но и о самых последних его образцах, проходящих еще полигонные испытания, в силу стремительного развития ракетной техники, он фактически устарел вскорости после его поступления в войска. Но прецедент по его написанию был создан. Это самым серьезным образом облегчило своевременное создание учебных пособий по перспективным образцам ракетного вооружения.

Мне выпало счастье принимать непосредственное участие в боях за освобождение Донбасса, Северной Таврии и Крыма – в Миусской, Мелитопольской и Крымской операциях, взятии Перекопа и штурме Севастополя. Непосредственно за несколько дней до начала Миусской операции, генерал Бирюзов, сопровождая командующего южным фронтом, генерала Ф.И.Толбухина, прибыл на мой командный пункт у шахты 53-22 на стыке двух армий. Тогда я двумя батареями демонстрировал только что введенную новым боевым уставом артиллерии стрельбу и перенос огня на цель с помощью воздушного репера. В операциях по освобождению юга Украины, С.С.Бирюзов организовал твердое управление и тесное взаимодействие войск, обеспечивших победу над врагом, был уважаем офицерами фронта, и моя встреча с ним в министерстве обороны на Фрунзенской набережной, не была первой. Поэтому прием Маршалом для меня, как для участника памятных сражений, имел особую – лично душевно переживаемую значимость, и каждый раз, когда в течение последующих, лет я смотрел на циферблат наградных командирских часов, в движении их стрелок я с особым чувством видел бег минут тех незабываемых встреч. Но это были вторые часы, полученные из рук Маршала. Первыми были трофейные солдатские штампованные часы-браслет, не менее дорогие для меня, одетые тут же – на КП, прямо на руку, будущим Командующим ракетными войсками от имени командующего фронтом генерала Толбухина, за первую на Южном фронте стрельбу по воздушному реперу.

Увы, готовый тираж учебника, стал своеобразным памятником Герою Советского Союза маршалу Сергею Семеновичу Бирюзову, погибшему вскоре в авиакатастрофе, неподалеку от Белграда, столицы Югославии, освобождением которой он руководил.

И конечно, тогда я не мог даже подумать, что в связи с этой трагедией, Рижскому Высшему училищу Ракетных войск стратегического назначения, будет присвоено имя Маршала.

И не мог я тогда даже в мыслях допустить, что когда нибудь стану ненужным своей родине, неблагодарно преданным и проданным ее гнилой демократией, выброшенным за борт волнами горбачевской перестройки, и окажусь, по злой воле недобитых латышских нацистов и националистов в далекой, хотя и доброй, но заокеанской стране.

Мои краткие воспоминания поэтому, не могут считаться законченными, если я хотя бы в нескольких словах не упомяну о своей семье, жизнь которой была неразрывна с жизнью армии, училища, и о том, что случилось со мной после разрушения Советского Союза и его вооруженных сил, в результате памятной нам перестройки.

С женой Ольгой, бессменным спутником жизни, мы не так давно отметили бриллиантовую свадьбу. По поводу этого события мы получили поздравления от Её Величества Королевы Великобритании Елизаветы II, премьер-министра и генерал-губернатора Канады. Жизнь Ольги с того момента, как она поступила в 1937 году в летную школу, так или иначе, была постоянно связана с авиацией. Она летала на знаменитом «кукурузнике», много лет после войны жила со мной в гарнизоне, проработала в училище старшим техником, реализуя связь со слушателями заочного факультета, потом техником учебного отдела в соседнем авиационном училище им. Якова Алксниса в Риге, более 20 лет в научно-исследовательском институте Гражданской авиации СССР. Младший сын Анатолий, воспитывавшийся в духе Капустина Яра, поступил в училище и закончил его по специальности электрика в 1971-м году. После выпуска служил офицером-испытателем на ракетной базе в г.Столбцы в Белоруссии, сделал несколько изобретений, сдал экзамены кандидатского минимума, подготовил к защите, но увы, не успел защитить кандидатскую диссертацию. Сказывалось качество обучения и уровень подготовки Рижского высшего! Но сказалось оно в дальнейшем, еще и в ином…

Моя и семьи дальнейшая судьба, сложилась весьма нестандартно. Отработав после демобилизации около двадцати лет на ответственной должности в Гражданской авиации СССР, после памятных событий перестройки, в свободной Латвии, по совокупности жизненных обстоятельств и не скрываемого мною мировоззрения, я был объявлен нежелательной для Латвии персоной. Этому способствовали не просто моя служба в Советской армии, а участие на территории Прибалтики еще в 1941-м году, в столкновениях с отрядами латышско-эстонских националистов, поддерживающих наступающие войска вермахта, а также активная деятельность в руководстве Интерфронтом в 1991-м году, когда я входил в состав его Президиума. Интерфронт противостоял латышскому национализму в его борьбе за освобождение Латвии от «советской оккупации» и мне не могли простить участия в этой борьбе. Под треск автоматных очередей на Бастионной горке, грохот взрывов и дым поджогов жилых офицерских домов училища им. Я.Алксниса на Кишозере и училища им. С.Бирюзова на улице Марупес, шумные шовинистические шоу на телевидении и аккомпанемент самозахвата жилых зданий в Задвинье, мне и моей семье было предложено в кратчайшие сроки покинуть страну. Это предложение подкреплялось, увы, не просто угрозами физической расправы, но и двукратным на меня хулиганским нападением вблизи от собственного дома. Не желая испытывать судьбу, когда родная мне Украина, освободившись от советского «ига» и приобретя свободу, напрямую отказала мне в гражданстве, а в России у меня не было ни опоры, ни возможности для его оформления я, внезапно превратившись в апатрида, вынужден был иммигрировать в Канаду. С одной стороны иммиграцию (безразлично куда – с глаз долой!) мне предложило МВД Латвии, с другой она подтверждалась согласием иммиграционных властей Канады. К тому же, меня не связывали со вновь провозглашенными свободными республиками никакие моральные или материальные обязательства. Разве только то, что новые хозяева Латвии, арестовав (и не реабилитировав до сих пор) счета в сберегательных кассах, обобрали меня, как и других своих вкладчиков, до последней облигации государственного займа, прихватив заодно и честно заработанные копейки.

Не разделяя идей горбачевской перестройки, бандитско-олигархической ельцинской революции и «свободы», установившейся в Латвии, получив статус постоянного жителя Канады и несколько предложений на работу, я покинул Латвию в июле 94-го года. Получив через три года канадское гражданство, проживая по настоящему в демократической стране и не испытывая никаких трудностей или угрызений совести, я никак не сожалею о принятом решении.

Лишь только боль воспоминаний, гнетет меня…

Кстати, высокое качество обучения, общенаучной и технической подготовки в училище, было косвенно подтверждено полным признанием инженерного диплома сына. Он, без каких либо сложностей, пройдя тесты даже без должного знания языка, получил работу по специальности – как испытатель, выпускающий готовую продукцию в довольно значимой международной компании по производству средств космической связи. Увы, приняв за время своей военной службы дозу облучения, он, проработав, в компании неполные пять лет, скончался от рака легких.

Яков Гельфандбейн, полковник-инженер в отставке, доктор технических и доктор инженерных наук, профессор, заслуженный изобретатель Латвийской ССР, действительный член Нью-Йоркской академии наук, ст. член Американского общества Электронных- и электро-инженеров, член Федерации американских ученых и Американского географического общества, Вице-президент Монреальской организации русскоговорящих ветеранов II мировой войны.

От автора. Прошло много лет после описываемых событий, многие из их участников добились желанного джентльменского набора, малого или большого, еще большее их количество – не успело. Многие, чьи лица я вижу на фотографиях, уже ушли из жизни, другие – состарились. Не помолодел и автор этих строк. Истерлись в памяти, в бурном жизненном водовороте перестроек и революций подробности, многие имена и даты. Утеряны или недоступны, по своей секретности, документальные подтверждения событий и фактов почти пятидесятилетней давности, пожелтели сохранившиеся документы и потускнели фотографии, а память вещь эмоциональная, выборочная и во многом ненадежная. Но, как оказалось, не во всем.
Поэтому автор, к тому же лишенный возможности активного общения с участниками событий, испытывая недостаток информации, мог допустить и искажения действительности, и неверные трактовки, мог позабыть или перепутать наименования и, самое обидное и недопустимое, – многие имена и фамилии даже близких коллег.
За все допущенные им неточности и ошибки, невольные и вольные умолчания и упущения, а также за внесение некоторой «личностной» компоненты, он приносит свои извинения и шлет земной поклон Бирюзовцам всех поколений – и воспитателям и их воспитанникам.
Да и охватить все, даже при желании, невозможно. Не может, даже очень красивая девушка, как говорят французы, не может дать больше, чем она может…
И, конечно, автор приносит свои особые извинения всем, кому, быть может, он в этих воспоминаниях или в давнюю бытность свою начальником НИО, вольно или невольно, нанес какие-то обиды или доставил огорчения.

От авторов сайта. Материал предоставлен Рижским советом ветеранов училища. При верстке сайта в текст не попали некоторые фотографии из-за недостаточного качества исходного материала. Если кто-то из читателей располагает фотографиями упомянутых людей, просим прислать нам и мы с удовольствием разместим на этой странице.